Не было сил искать нужную тему, чтобы всё потом потерялось в просторах бесконечного.
________________________________________________________________________________________________________________
История еще одного памятника Илье Кормильцеву.
В письмах, чатах и телефонных звонках.

Константин Преображенский (wwwnautilus.ru)

В моей жизни многие небытовые проблемы начинались с утреннего звонка Ильи Кормильцева.
«..ять», - кричал он в трубку голосом обиженного ребенка, которому не дали чупу-чупс, и приходилось куда-то ехать, лететь, договариваться, получать пиздюлей и награды.

Илья не очень благополучно передал эту эстафету Саше Коротичу, с которым я счастливо мучаюсь до сих пор, дай ему Бог здоровья.

Итак 31 марта 2009 г. утром раздался телефонный звонок, и голос с до икоты занакомыми инонациями произнес «...! Я уже не знаю что с этим делать!».

Это, конечно, был Коротич, который плакал и матерился, поскольку первоначально впал в ступор после переписки с вдовой Ильи – Алесей Маньковской.

Я, как мог, успокоил друга и написал Коротичу мирное письмо: «Чтобы понять, что происходит, без бюрократии здесь не обойтись.
Заполни в этой таблице, что тебе известно, дополни, если я чего забыл, и перешли Алесе с тем же уведомлением.
Далее будут работать координаторы (т.е. без тебя).»

В тот момент ситуация с московским памятником Илье была совсем скучной: Алеся Маньковская постоянно находилась в Лондоне, основные родственники проживают в Екатеринбурге, а все работы и проплаты надо производить в Москве. Леся писала письма из Лондона латиницей, т.к. у нее не было русских букв на клавиатуре, и перевод писем, особенно фамилий, напоминал игру в сильно испорченный телефон. Т.е логистика процесса была крайне запутанной, вроде бы все и не против, что надо делать памятник, но как?

Письмо мое выглядело совершенно казенно и гнусно, однако иного пути я не видел, поскольку разговор мгновенно переходил на личности и какие-то пересчеты рублей в евродоллары и обратно.

Таб.1. С чего реально все начиналось.

Тут я впервые услыхал знакомый ехидный смешок у себя за спиной. Дело, как позже выяснилось, происходило 1 апреля 2009 г.

В ответ получил законную оплеуху от Маньковской (здесь и далее орфография и шрифт писем сохранены):

А я всего-навсего пытался понять, с какой точки мы начинаем работать, и накропал такой ответ:

Слава Богу, разум возобладал, Леся сообщила все контакты, и мы все-таки приступили к работам.

Из собранных на мемориальном концерте Сакмаровым денег заплатили аванс за изготовление памятника, но тут опять возникли творческие метания по поводу надписи на камне:

Велеречивый Коротич талдычил про «Золотой дирижабль»

«это наша дорога
сгорает у нас за спиной
сколько нужно ей дней
чтоб совсем до конца догореть?
золотой дирижабль
в ожиданьи висит надо мной
я еще не хочу умирать
я уже не боюсь умереть»

Леся рыдала из Лондона:

Мне же живо вспомнились давние сетования Кормильцева по поводу использования его строчек в контрафактной рекламе какого-то очередного энерджайзера, и я написал открытое письмо:

Ответом я горжусь:

«

В этот момент к нашему косолапому трио подключился главный «энерджайзер» - Галя Порохня и дело закрутилось с невиданной быстротой, она куда-то звонила, ездила, передавала бумаги, деньги, и на вопрос «а ...?» тут же отвечала: уже сделано.

Коротич на радостях куда-то свалил, я почил на лаврах, но наш покойный друг опять прикурил фитилек и вставил его по самые не балуйся: по московскому закону на кладбище абы кто абы чего не поставит, на это нужно разрешение чуть ли не от самого усопшего. У нас же все по-нашему: хозяин усоп, хозяйка – гражданка Белоруссии, сидит в Лондоне, остальные родственники в Екатеринбурге, мы – хрены с горы. И в этот

момент у Маньковской где-то зависает паспорт, т.е. мы ни ее, ни тушку, ни чучело, ни даже доверенность предоставить в администрацию кладбища не можем.

«Шеф, все пропало, клиент убег, завтра сымут гипс»,- вопли папановского Лелика отдыхают перед московско-екатеринбургско-минско-лондонскими рыданиями. Утопии юридических фантазий были достойны пожеланий нынешнего президента. Выданная генеральная доверенность закончилась именно в день, когда про нее вспомнили.

Параллельно кончились деньги, и на робкий Галин клич, что надо бы еще добавить, энтузиазма взносов не

последовало, а Леся, впав в депрессию, опять стала пересчитывать все в евродоллары и обратно и потребовала аудита понесенных расходов и наказания виновных.

Поскольку Коротич в тот момент только сочувствовал процессу и отсиживался где-то в кустах, крайними оказались мы с Галей Порохней. Я честно послал все в жопу вместе с Кормильцевым, его друзьями, родными и близкими и, как нормальный русский человек, уехал на 9-е Мая в Берлин брать Рейхстаг, но Галя проявила невиданную стойкость и выдержку, в результате чего родилось следующее строгое письмо:

Тут на арене появилась подруга Леси – Настя Калманович, девушка, судя по всему решительная, поскольку сказала, что фиг вам, а не документы на могилу, пока Маньковская не даст добро. Ситуация стала патовой: Леся - в Лондоне, я - в Берлине, Калманович - с документами, и тоже куда-то улетела.

Мы искали адвокатов с доверенностями в Е-бурге, сестру в Минске, придумывали какие-то фантастические схемы, как обойтись без них. А скульптор про наши метания не знал и в это время работал. На мой вопрос «как на вас сказался кризис?, он меланхолично ответил: на кладбище кризисов не бывает».

29 мая памятник был готов и мы втроем с Галей и Коротичем поехали куда-то в Баковку смотреть, что получилось. Нам настолько понравился памятник, что сразу по возвращению в Москву мы радостно позвонили Бутусову, и сказали что памятник готов, а деньги у нас кончились. Слава мрачно сказал, что у него тоже, но через 10 мин. перезвонил и сказал, что нашлись, и причем в Москве.

После оформления бумаг в посольстве, они в Россию шли две недели, я на почту, как на работу ходил.

2 июля мы заочно охмурили Калманович, взяли у ее мужа документы на могилу, оформили все бумаги на кладбище, скульптор приступил к монтажу, а я уехал в Крым.

Несмотря на все наши старания, 23 июля 2009 г. памятник был полностью смонтирован, установлен на место, и замощен специальной плиткой.
Надпись на белой плите как-то инфернально отражается в черной, очки не гнутся под весом человека и больно бьют по темечку, когда под ними ползаешь.
В последние дни перед юбилеем я, регулярно стукаясь головой о дурацкую конструкцию очков,  заровнял швы на площадке перед памятником землей и посеял травку: кресс-салат и кинзу. Хрена не нашел.

Коротич одобрил.

Спи спокойно, Илья Валерьевич.

Победа, увы, все равно будет за ними, но жизнь всегда будет с нами.

Пока по утрам у меня будит телефонный звонок, твое дело в надежных руках.

Ох, эта музыка еще будет вечной, ...!

Спасибо всем нам, кто не забывает.

***

Окончательный вид моей таблицы:

Спасибо за моральную и материальную поддержку:

Маньковская Алеся

Семья

Белосохова Марина, Калманович Анаcтасия, Тимашова Марина

Сакмаров Олег, Максим Дмитриев, Эрик Чантурия, Слава Бутусов

Все участники мемориального концерта.

PS. Открытие памятника намечено 26 сентября 2009 года в Москве в 12.00. Троекуровское кладбище (ориентиры: Рябиновая улица, Троекуровский проезд) участок 10 "а". Нужно идти прямо по дороге от ворот вглубь кладбища, ориентир - часовня, от нее метров 70 на юг в лесополосу).